Тортолово: деревня стратегического назначения
76 годовщине с начала Великой Отечественной войны посвящается...
Название Тортолово не столь на слуху, как Синявинские высоты или Невский Пятачок. Здесь нет больших гранитных монументов, вечного огня, сюда не возят школьников возложить цветы в день Победы. Более того, даже дороги к этому месту и то толком нет. Но именно тут происходили одни из самых кровавых событий Великой Отечественной. Здесь проходил рубеж обороны советских войск Волховского фронта с сентября 1941 по январь 1944. Три года Тортолово переходило от наших к немцам. Три года из здешних болот, куда немцы не рисковали соваться, наши пытались прорваться к Синявину и Неве. Земля в окрестностях Тортолова изрыта окопами и следами взрывов и нашпигована войной - повсюду валяются каски, патроны, обрывки противогазов, неразорвавшиеся снаряды...
Урочище Тортолово затеряно в лесах на задворках садоводств. Проще всего до него дойти от железнодорожных станций Апраксин или. Идти придётся по путям чуть больше километра, пока не появится вот такой указатель.
Лесная дорожка приведет на большое поле. На карте это место обозначено как Нижнее Тортолово.
Здесь стихийно было организовано несколько захоронений и стоит очень трогательный памятник, который называется "Скорбящий матрос".
В принципе слова тут не нужны.
В разное время здесь оборонялись и вели наступательные действия 286-я, 11-я, 265-я, 18-я стрелковые дивизии, 73-я отдельная морская стрелковая бригада.
Побродили вокруг урочища по лесам и болотам.
Страшно представить, что тут творилось в 1941-1943 годах.
Есть ещё урочище Верхнее Тортолово, оно буквально в 300-х метрах от Нижнего.
Но туда так просто не попасть, поскольку между урочищами течет речка Чёрная с довольно широкой болотистой поймой, а моста нет.
Пришлось возвращаться на железнодорожные пути, по ним переходить через реку и затем опять углубляться в лес, на место бывшей деревни.
Деревня Тортолово была ингерманландской, также тут жили ижоры и русские. Всего было 33 двора.
Деревня просуществовала до 1941 года.
Больше не восстанавливалась.
В 1997 году здесь появился небольшой гранитный памятник, который был изготовлен Кировским горисполкомом по настоянию ветеранов. Устанавливали его с помощью вертолета Ми-8 и при участии воинов–железнодорожников из в/ч 51046.
Рядом несколько стихийных захоронений останков, найденных поисковиками.
Везде очень чисто, памятники подновлены и покрашены. Вот этими ребятами.
Ближе к реке недавно установлена часовня.
А над рекой находится вот такое захоронение.
Пока мы там были, несколько раз встречали ребят-поисковиков. Не знаю, были это "черные копатели" или те, кто ищет и захоранивает наших солдатиков.
Прошло уже без малого восемьдесят (!!) лет с тех пор, несколько поколений выросло, а их всё находят.
Сколько их погибло тут из-за "победы любой ценой", из-за трусости и бездарности командования, которое не решалось рапортовать наверх об истинном положении дел, а бросала на прорыв всё новых и новых бойцов. И попробуй не пойди в атаку, когда за спиной стоят заградотряды.
Вот что писал об этих местах Николай Никулин в своей книге "Воспоминания о войне", одной из самых правдивых и страшных книг о войне:
5 августа, уже на исходе безуспешной Синявинской операции, полки совершили ночной марш на север и вступили в бой под станцией Апраксин пост между деревнями Тортолово и Гайтолово. Исходная траншея начиналась под железнодорожным мостиком через речку Назию. Он сохранился и по сей день между станциями Апраксин и Назия. (Разъезд 63-й километр.) Долгое время здесь, на насыпи рядом с рельсами, около моста существовало кладбище, где похоронили несколько сот убитых — тех, кого сумели вытащить с передовой. Со временем могилы заросли, столбики с указанием имен исчезли, и сейчас никто не знает об этой братской могиле...
Дивизия тогда продвинулась метров на двести, и через неделю, обескровленная, была выведена из боя. Операция кончилась.
В расчете на победу наше командование назвало эти бои «Операцией Брусилов». Операция не удалась и об этом названии забыли.
А это из записей, которые Николай Никулин сделал тогда же, в 1943 году, в госпитале, под непосредственным впечатлением событий.
С 14 числа не спал. Сидим в тех же ямах. Новую пушку закопали глубже прежней, и пока она цела. День назад прилетел из тыла свой снаряд и взорвался в пяти шагах от нас. Хорошо, что были в яме. Отделались синяками: взрывом швырнуло к нам ящик с боеприпасами, который кое-кому проехался по спинам... Снаряд выворотил из земли покойника, еще свежего. Сегодня он греется на солнышке и попахивает. Здесь в земле целые наслоения. На глубине полутора-двух метров можно найти патроны, оружие, одежду, старые валенки. Все взмешано...
От дивизии нашей давно остался один номер, повара, старшины да мы, около пушки. Скоро и наш черед... Каша опять с осколками: когда подносчик пищи ползет, термос на его спине пробивает... Хочется пить и болит живот: ночью два раза пробирался за водой к недалекой воронке. С наслаждением пил густую, коричневую, как кофе, пахнущую толом и еще чем-то воду. Когда же утром решил напиться, увидел черную, скрюченную руку, торчащую из воронки...
...Лейтенант отползает в сторону, а через минуту возвращается бледный, волоча ногу. Ранило. Вспарываю сапог. Ниже колена — штук шесть мелких дырочек. Перевязываю. Он идет в тыл. До свидания! Счастливо отделался!.. Однако в душе у меня смутное сомнение: таких ран от снаряда не бывает. Ползу в ту воронку, куда уходил лейтенант. И что же? На дне лежит кольцо от гранаты с проволочкой... Членовредительство. Беру улики и швыряю их в воду на дне соседней воронки. Лейтенант ведь очень хороший парень, да к тому же герой. Он получил орден за отражение танковой атаки в июле 1941 года, на границе. Выстоял, когда все остальные разбежались! Это что-нибудь да значит.
Теперешний же срыв у него неслучаен. Накануне он столкнулся в траншее с пьяным майором, который приказал ползти к немецкому дзоту и забросать его гранатами. Оказавшийся тут же неизвестный старший сержант пробовал возражать, заявлял, что он выполняет другое приказание. Рассвирепевший майор, не раздумывая, пристрелил его. Лейтенант же пополз к доту, бросил гранаты, не причинившие бетонным стенам никакого вреда, и чудом выполз обратно. Он вернулся к нам с дрожащими глазами, а гимнастерка его была бела от выступившей соли. Бесполезный риск выбил лейтенанта из равновесия и привел к членовредительству...
...Гимнастерка и штаны стали как из толстого картона: заскорузли от крови и грязи. На коленях и локтях — дыры до голого тела: пропóлзал. Каску бросил — их тут мало кто носит, но зато много валяется повсюду. Этот предмет солдатского туалета используется совсем не по назначению. В каску обычно гадим, затем выбрасываем ее за бруствер траншеи, а взрывная волна швыряет все обратно, нам на головы...
..Покойник нестерпимо воняет. Их много здесь кругом, старых и новых. Одни высохли до черноты, головы, как у мумий, со сверкающими зубами. Другие распухли, словно готовы лопнуть. Лежат в разных позах. Некоторые неопытные солдаты рыли себе укрытия в песчаных стенках траншеи, и земля, обвалившись от близкого взрыва, придавила их. Так они и лежат, свернувшись калачиком, будто спят, под толстым слоем песка. Картина, напоминающая могилу в разрезе. В траншее тут и там торчат части втоптанных в глину тел; где спина, где сплющенное лицо, где кисть руки, коричневые, под цвет земли. Ходим прямо по ним.
Тортолово - это не единственное место тех страшных событий. В восьми километрах отсюда находится Гайтолово, где немцы в 1942 году подавили прорыв, осуществляемый советскими войсками и под огнём тяжелой артиллерии уничтожили полсотни тысяч наших солдат.
А еще есть станция Погостье, где в попытках прорвать хорошо укрепленные позиции 18-ой немецкой армии на небольшом участке полегло свыше 30 тысяч советских солдат и офицеров.
И, как пишут, до сих пор найдены и захоронены лишь 10% из тех бойцов. Основная их часть до сих пор лежит в болоте.
«Война не окончена, пока не похоронен последний солдат».
Название Тортолово не столь на слуху, как Синявинские высоты или Невский Пятачок. Здесь нет больших гранитных монументов, вечного огня, сюда не возят школьников возложить цветы в день Победы. Более того, даже дороги к этому месту и то толком нет. Но именно тут происходили одни из самых кровавых событий Великой Отечественной. Здесь проходил рубеж обороны советских войск Волховского фронта с сентября 1941 по январь 1944. Три года Тортолово переходило от наших к немцам. Три года из здешних болот, куда немцы не рисковали соваться, наши пытались прорваться к Синявину и Неве. Земля в окрестностях Тортолова изрыта окопами и следами взрывов и нашпигована войной - повсюду валяются каски, патроны, обрывки противогазов, неразорвавшиеся снаряды...
Урочище Тортолово затеряно в лесах на задворках садоводств. Проще всего до него дойти от железнодорожных станций Апраксин или. Идти придётся по путям чуть больше километра, пока не появится вот такой указатель.
Лесная дорожка приведет на большое поле. На карте это место обозначено как Нижнее Тортолово.
Здесь стихийно было организовано несколько захоронений и стоит очень трогательный памятник, который называется "Скорбящий матрос".
В принципе слова тут не нужны.
В разное время здесь оборонялись и вели наступательные действия 286-я, 11-я, 265-я, 18-я стрелковые дивизии, 73-я отдельная морская стрелковая бригада.
Побродили вокруг урочища по лесам и болотам.
Страшно представить, что тут творилось в 1941-1943 годах.
Есть ещё урочище Верхнее Тортолово, оно буквально в 300-х метрах от Нижнего.
Но туда так просто не попасть, поскольку между урочищами течет речка Чёрная с довольно широкой болотистой поймой, а моста нет.
Пришлось возвращаться на железнодорожные пути, по ним переходить через реку и затем опять углубляться в лес, на место бывшей деревни.
Деревня Тортолово была ингерманландской, также тут жили ижоры и русские. Всего было 33 двора.
Деревня просуществовала до 1941 года.
Больше не восстанавливалась.
В 1997 году здесь появился небольшой гранитный памятник, который был изготовлен Кировским горисполкомом по настоянию ветеранов. Устанавливали его с помощью вертолета Ми-8 и при участии воинов–железнодорожников из в/ч 51046.
Рядом несколько стихийных захоронений останков, найденных поисковиками.
Везде очень чисто, памятники подновлены и покрашены. Вот этими ребятами.
Ближе к реке недавно установлена часовня.
А над рекой находится вот такое захоронение.
Пока мы там были, несколько раз встречали ребят-поисковиков. Не знаю, были это "черные копатели" или те, кто ищет и захоранивает наших солдатиков.
Прошло уже без малого восемьдесят (!!) лет с тех пор, несколько поколений выросло, а их всё находят.
Сколько их погибло тут из-за "победы любой ценой", из-за трусости и бездарности командования, которое не решалось рапортовать наверх об истинном положении дел, а бросала на прорыв всё новых и новых бойцов. И попробуй не пойди в атаку, когда за спиной стоят заградотряды.
Вот что писал об этих местах Николай Никулин в своей книге "Воспоминания о войне", одной из самых правдивых и страшных книг о войне:
5 августа, уже на исходе безуспешной Синявинской операции, полки совершили ночной марш на север и вступили в бой под станцией Апраксин пост между деревнями Тортолово и Гайтолово. Исходная траншея начиналась под железнодорожным мостиком через речку Назию. Он сохранился и по сей день между станциями Апраксин и Назия. (Разъезд 63-й километр.) Долгое время здесь, на насыпи рядом с рельсами, около моста существовало кладбище, где похоронили несколько сот убитых — тех, кого сумели вытащить с передовой. Со временем могилы заросли, столбики с указанием имен исчезли, и сейчас никто не знает об этой братской могиле...
Дивизия тогда продвинулась метров на двести, и через неделю, обескровленная, была выведена из боя. Операция кончилась.
В расчете на победу наше командование назвало эти бои «Операцией Брусилов». Операция не удалась и об этом названии забыли.
А это из записей, которые Николай Никулин сделал тогда же, в 1943 году, в госпитале, под непосредственным впечатлением событий.
С 14 числа не спал. Сидим в тех же ямах. Новую пушку закопали глубже прежней, и пока она цела. День назад прилетел из тыла свой снаряд и взорвался в пяти шагах от нас. Хорошо, что были в яме. Отделались синяками: взрывом швырнуло к нам ящик с боеприпасами, который кое-кому проехался по спинам... Снаряд выворотил из земли покойника, еще свежего. Сегодня он греется на солнышке и попахивает. Здесь в земле целые наслоения. На глубине полутора-двух метров можно найти патроны, оружие, одежду, старые валенки. Все взмешано...
От дивизии нашей давно остался один номер, повара, старшины да мы, около пушки. Скоро и наш черед... Каша опять с осколками: когда подносчик пищи ползет, термос на его спине пробивает... Хочется пить и болит живот: ночью два раза пробирался за водой к недалекой воронке. С наслаждением пил густую, коричневую, как кофе, пахнущую толом и еще чем-то воду. Когда же утром решил напиться, увидел черную, скрюченную руку, торчащую из воронки...
...Лейтенант отползает в сторону, а через минуту возвращается бледный, волоча ногу. Ранило. Вспарываю сапог. Ниже колена — штук шесть мелких дырочек. Перевязываю. Он идет в тыл. До свидания! Счастливо отделался!.. Однако в душе у меня смутное сомнение: таких ран от снаряда не бывает. Ползу в ту воронку, куда уходил лейтенант. И что же? На дне лежит кольцо от гранаты с проволочкой... Членовредительство. Беру улики и швыряю их в воду на дне соседней воронки. Лейтенант ведь очень хороший парень, да к тому же герой. Он получил орден за отражение танковой атаки в июле 1941 года, на границе. Выстоял, когда все остальные разбежались! Это что-нибудь да значит.
Теперешний же срыв у него неслучаен. Накануне он столкнулся в траншее с пьяным майором, который приказал ползти к немецкому дзоту и забросать его гранатами. Оказавшийся тут же неизвестный старший сержант пробовал возражать, заявлял, что он выполняет другое приказание. Рассвирепевший майор, не раздумывая, пристрелил его. Лейтенант же пополз к доту, бросил гранаты, не причинившие бетонным стенам никакого вреда, и чудом выполз обратно. Он вернулся к нам с дрожащими глазами, а гимнастерка его была бела от выступившей соли. Бесполезный риск выбил лейтенанта из равновесия и привел к членовредительству...
...Гимнастерка и штаны стали как из толстого картона: заскорузли от крови и грязи. На коленях и локтях — дыры до голого тела: пропóлзал. Каску бросил — их тут мало кто носит, но зато много валяется повсюду. Этот предмет солдатского туалета используется совсем не по назначению. В каску обычно гадим, затем выбрасываем ее за бруствер траншеи, а взрывная волна швыряет все обратно, нам на головы...
..Покойник нестерпимо воняет. Их много здесь кругом, старых и новых. Одни высохли до черноты, головы, как у мумий, со сверкающими зубами. Другие распухли, словно готовы лопнуть. Лежат в разных позах. Некоторые неопытные солдаты рыли себе укрытия в песчаных стенках траншеи, и земля, обвалившись от близкого взрыва, придавила их. Так они и лежат, свернувшись калачиком, будто спят, под толстым слоем песка. Картина, напоминающая могилу в разрезе. В траншее тут и там торчат части втоптанных в глину тел; где спина, где сплющенное лицо, где кисть руки, коричневые, под цвет земли. Ходим прямо по ним.
Тортолово - это не единственное место тех страшных событий. В восьми километрах отсюда находится Гайтолово, где немцы в 1942 году подавили прорыв, осуществляемый советскими войсками и под огнём тяжелой артиллерии уничтожили полсотни тысяч наших солдат.
А еще есть станция Погостье, где в попытках прорвать хорошо укрепленные позиции 18-ой немецкой армии на небольшом участке полегло свыше 30 тысяч советских солдат и офицеров.
И, как пишут, до сих пор найдены и захоронены лишь 10% из тех бойцов. Основная их часть до сих пор лежит в болоте.
«Война не окончена, пока не похоронен последний солдат».
Comments